В Кольчугино Егор Шилов приехал в 2019 году. К этому времени он окончил Ивановский мед по специальности «педиатрия», и там же отучился два года в ординатуре – на анестезиолога-реаниматолога. Кстати, был уже далеко не новичком в медицине, поскольку с третьего курса работал санитаром, с 4-го, как получил соответствующие корочки, и до окончания ординатуры - медбратом в детской реанимации, во время учёбы в ординатуре – ещё педиатром и детским реаниматологом. Сюда приехал с женой. Она кольчугинка, тоже училась на педиатра в Иванове, а ординатуру окончила по специализации «акушерство и гинекология». К слову, благодаря Ангелине Шиловой Кольчугинская ЦРБ заполучила в ряды врачей сразу пятерых специалистов: сами супруги Шиловы – уже двое, а ещё терапевт Маргарита Васильевна Бурмистрова, хирург Данила Сергеевич Хализов, патологоанатом Анастасия Сергеевна Смирнова.

- Егор Александрович, почему выбрали именно анестезиологию и реанимацию, Вы же на педиатра учились?

- Год примерно отработал медбратом, помню: иду по коридору, несу кровь и чётко понимаю: нашёл своё. Это именно то, чем я хочу и должен заниматься. Заявление в ординатуру подал самым первым среди своих сокурсников, ещё на пятом курсе, потому что был уверен в решении.

- Почему эти два направления анестезиологию и реаниматологию объединяют?

- На самом деле, в крупных городах, например, в Москве есть разделение. Там врачи имеют чёткую специализацию: либо ты реаниматолог, либо – анестезиолог. Причём, в реанимации также идёт деление на нейрохирургическую, кардиологическую, неонатальную, детскую, инсультную и общую. У нас в Кольчугине общая реанимация. Анестезиологи там тоже имеют более узкую специализацию: акушерскую, кардиологическую, нейрохирургическую и общую. То есть там специалисты «узко заточенные». Де юро нет разделения, а де факто – оно есть.

- Не считали, скольких людей за эти 4 года Вы реанимировали и скольким делали анестезию?

- К сожалению, не считал. Вопрос, на самом деле, довольно серьёзный. Не только у нас, у врачей, но и в других профессиях профподготовки как таковой нет. Я не имею в виду профессиональные знания, а говорю о подготовке к тому, как правильно относиться к пациентам, как себя вести, чтобы уберечься от выгорания, как переживать неудачи. Это не объясняют ни в какой профессии. А по большому счёту, врачу следует считать хотя бы количество манипуляций, которые он сделал, и количество пациентов, которых через себя пропустил. Для определения уровня профессионализма и в случае суда это важно. Я не считаю, потому что не хочу потом возвращаться к одному и тому же и переживать, что сделал что-то не так.

- Говорят, что у каждого врача есть своё кладбище. Ваше когда появилось?


- У реаниматологов оно появляется сразу же – специфика работы такова. Помню, это было 1 августа, я пришёл на смену, в отделении реанимации было 4 пациента. Оценил их профессиональным взглядом, опыт уже был, и понял: трое выживут, один – умрёт. К концу смены эти трое, в которых я был уверен, умерли, а четвёртый справился, и мы перевели его в отделение.

- Наверное, Вы терзались тогда мыслями, а всё ли так сделал?

- Я довольно быстро понял, что главное - уметь переключаться. Если ты не переключишься, будет горе для семьи и для тебя тоже. Мне пришлось самостоятельно эту науку осваивать, поскольку опыт я нарабатывал иначе, чем многие мои коллеги. Обычно, когда молодые врачи приступают к работе, рядом бывают опытные доктора, к которым можно обратиться за помощью и советом. У меня такого не было. Когда я устроился в реанимационное отделение Кольчугинской ЦРБ, отсюда через 2-3 месяца, к сожалению, уволился опытный специалист Владимир Иванович Шипулин. Он уехал в Москву. И мы работали в таком графике: два дня – зав отделением Олег Юрьевич Колесников, два дня – я. 6-7 утренних смен в месяц брал Владимир Владимирович Овчинников, нас это очень выручало. То есть каждому из нас приходится работать за четверых: одновременно и в реанимации, и в анестезиологии, и в роддоме, и в операционных, и приёмное отделение тоже на тебе. Не у кого спросить! Думаешь сам, доходишь до всего сам, пожинаешь своё недоразумение – тоже сам. Проработав какое-то время в таком режиме, я понял, каково приходилось заведующему отделением Олегу Юрьевичу Колесникову, именно благодаря ему отделение выжило.
К сожалению, когда проходил практику в ординатуре, у меня тоже не было возможности работать под контролем опытных специалистов. Мне в этом смысле не повезло. Вот с октября к нам в отделение устроился молодой анестезиолог Никита Валерьевич Жульков. Ординатуру он проходил в Ижевске, получил там массу необходимых навыков, в том числе у него была полноценная самостоятельная работа под руководством куратора. У меня не было. И всё равно скажу: невозможно нашу специальность освоить по учебникам, анестезиолог должен думать и принимать решение.
Вообще, анестезиологи-реаниматологи – дефицитные специалисты, особенно во Владимирской области. У нас в регионе их не более 380 человек.
А насчёт чувства вины, на тот момент я был тем, кем был, и сделал всё, что от меня зависит. Сейчас мы перешли на оказание медпомощи на основе клинических рекомендаций. Это официально утверждённый протокол действий врача в определённой ситуации, который юридически защищает врача и утверждает алгоритм работы. Отступить от него можно только по жизненным показаниям, но в наших реанимационных алгоритмах прописано даже это.
 К сожалению, невозможно спасти всех. Но нужно найти в себе силы не опустить руки и продолжать работу. Если анестезиолог-реаниматолог будет переживать и жалеть пациента, он не сможет принять правильное решение, действовать соответственно обстоятельствам. Поэтому я научился переживать неудачи. Сначала это непросто, но с годами получается всё лучше и лучше. Анестезиолог-реаниматолог должен помогать людям здесь и сейчас.

- Анестезия отключает сознание человека, куда улетает душа в это время?

- Никуда! Это очень простой вопрос! Вы помните, что было с вами до рождения? То же самое будет после смерти. Не надо питать иллюзий.

- Вы не верующий?

- Верующий. Но всегда рассчитываю на худшее, лучше потом возрадоваться!
Вернёмся к вопросу о действии анестезии. Есть три группы препаратов, которые действуют на человека в процессе анестезии: одни обезболивают, вторые – отключают сознание, третьи – расслабляют. Хирургу важно, чтобы пациент был обезболен и расслаблен.

- Наркоз вредит здоровью? Говорят, что один общий наркоз отнимает пять лет жизни?

- Величайшее заблуждение! Не анестезия, а то, с какой целью мы её делаем, то есть операция, состояние здоровья больного и, конечно же, наркоз несут риски. На операцию здоровый человек не пойдёт – просто нет нужды. Обычно у каждой проблемы есть сопутствующие патологии: диабет, лишний вес, хроническая болезнь лёгких и прочее. Чем больше букет, тем выше риски. Может начаться кровотечение, случиться инфаркт, нарушение ритма. Сама анестезия безвредна, тем более что сейчас используются препараты, которые не задерживаются в организме. 20-30% моих пациентов просыпаются, даже не поняв, что операция уже сделана хирургом.
Что ещё важно, операции, которые проводятся у нас, идут до 2-3 часов. Все сложности в анестезиологии начинаются после трёх часов. Отчего? Человек банально остывает. Если нет согревающего матраса, через три часа могут начаться проблемы с ритмом, может открыться кровотечение. Например, наш зав хирургическим отделением Александр Станиславович Пигин, когда делает операции на венах и грыжах, в плановой операционной всегда лежит согревающий матрас, и этому он учит молодых хирургов. Так же поступает заведующая акушерско-гинекологическим отделением Лариса Витальевна Кузенкова, когда проводит кесарево сечение.

- Всё-таки кто главный в операционной: хирург или анестезиолог?

- Конечно, хирург! Для анестезиолога-реаниматолога важно понимать своё место. Хороший анестезиолог – хвост за хорошим хирургом. Это золотое правило. Нам его не объясняли, его надо самому понять. Амбиции только погубят тебя. Медицинская служба делится на клинические и вспомогательные, то есть на те, которые занимаются непосредственно лечением пациента, и те, кто помогают. К вспомогательным относятся клинико-диагностическая лаборатория, рентген-служба, узи-служба, эндоскопическая служба, скорая помощь и анестезиология-реанимация. Когда пациент в критическом состоянии, ты стабилизируешь его, компенсируешь его системы и – передаёшь в руки специалиста. Я пациента не выписываю! Из реанимации выписывают либо в отделение, либо в морг. Это надо чётко понимать!

- Егор Александрович, не пожалели, что приехали в Кольчугино?

- Ни разу! Работать здесь психологически комфортно: ты не встроен ни в какую иерархию, чем больше коллектив, тем строже иерархия. Живём в 7 минутах езды до работы. Нам дали ведомственную квартиру на ул. Ломако, 18, оплачиваем только коммуналку. Получили с женой по миллиону рублей по программе «Земский доктор». Изначально даже не рассчитывали на это, думали, что получим по 100 тыс. рублей подъёмных и всё. Но мы вовремя подали документы, заблаговременно, за год, чтобы было выделено финансирование. За этот миллион надо отработать 5 лет. В этом году в больницу пришли 2 молодых специалиста, и мы также помогли им оформить документы на участие в программе, они тоже получат по миллиону рублей.
На самом деле, хоть об этом и не принято говорить, профессия врача предполагает поздний старт по жизни, потому что ты учишься не как твои ровесники 4 года, а 6-8 лет. Этот миллион хоть как-то компенсирует молодым врачам 4 года жизни.

- А что насчёт оснащения, больница-то у нас «уездная»?

- Когда пришёл сюда работать, буквально через пару месяцев вспомнил, как меня отговаривали сюда ехать, мол, что там делать, в провинции. А здесь есть всё для работы. У каждой кровати в реанимационном отделении стоит аппарат ИВЛ, у каждой палаты – полный аппарат монитор, который может измерять давление, температуру, насыщение крови кислородом, экг-монитор. Есть два аппарата для дифибрилляции, три транспортных ИВЛ-аппарата, дополнительные баллоны с кислородом. Вывод кислорода сделан под каждую кровать, также над каждой кроватью есть обогреватель. Я такого в Иванове ни в одной больнице не видел. У нас в каждой операционной есть аппарат ИВЛ, монитор, в наличии все необходимые препараты. У нас хорошее отделение и профессиональные врачи. То, что они делают для пациентов, процентов 80-90 врачей посчитали бы невозможным.
Да, есть проблема: Кольчугинская ЦРБ в посильных долгах и справляться с этим новому главному врачу Оксане Владимировне Терентьевой нелегко. Но департамент поддерживает её всемерно, коллектив тоже. Из федерального бюджета средства выделяются и осваиваются в правильном направлении. Из недавнего: нам купили аппарат ИВЛ, наркозно-дыхательный аппарат, на подходе ещё один. Стоимость каждой единицы оборудования – от 2 млн рублей. Приобрели два хирургических стола. Сейчас устанавливают новый цифровой маммограф. Новая лапароскопическая стойка стоимостью порядка 16 млн рублей в работе, недавно установили новый цифровой рентген-аппарат в хирургии. Во всей больнице заменили стеклопакеты на пластиковые, с деревянными остался только административный корпус. Идёт ремонт в приёмном покое, куда закупят ещё и новое оборудование: каталки, кресла. Нам построили новое инфекционное отделение и строят детскую поликлинику. По этому поводу есть недовольные: мол, всего 4 педиатра – а поликлиника в три этажа. Но уверен, если проводить правильную кадровую политику, больницу можно насытить специалистами, мы стараемся это сделать сейчас.
Спасибо президенту и правительству за то, что ввели доплаты для районных медиков: врачи сейчас ежемесячно к зарплате получают 18500 - 14500 рублей, средний медперсонал по 8000. Это очень поддерживает.

- По-вашему, российская медицина сильно отстаёт от западной?

- Лет на 20. Скажу об анестезиологии. Её развитие без технологий, без дорогостоящего оборудования невозможно. Сейчас в Европе вводят новые стандарты анестезиологии. Это контроль глубины анестезии – BIS-мониторинг. Специальные датчики накладывают на разные участки головы и видят, в каком состоянии мозг: спит или готов к пробуждению? Анестезиолог понимает, нужно добавить гипнотиков или достаточно. Ещё один стандарт – это контроль нейромышечной проводимости – TOF-мониторинг. Благодаря датчикам, установленным на палец и запястье, по мышечным сокращениям понимаешь, нужно добавить релаксанты или нет. Также есть оборудование для контроля показателей газов артериальной крови. Там действительно очень высокий стандарт оказания медицинской помощи. Но всё это – за деньги пациента. Пациент там сходит к доктору, а потом 5 лет будет расплачиваться за это. Уровень там высокий, но доступность низкая. А у нас в России доступность очень высокая, и это важней.

- Что бы Вы посоветовали молодым врачам?

- Пусть не боятся работать в районе. Ждём молодых специалистов на практику. Здесь им будут рады, и здесь всем хочется делиться знаниями. Когда союз распадался, страна была в трудной ситуации, но государевы люди – учителя, врачи и спасатели – остались верны родине и себе. Сегодня молодые врачи очень нужны вот таким провинциальным больницам, как наша.

М. Осенева, газета "Кольчугинские новости" №41 от 18.10.2023